изображает одиночество и отчаяние в этом стихотворении, что с интересом читаешь его снова и снова. Оно легко понимается. Но главное то, что Ахматова несколькими
строчками смогла передать то, что не каждый бы смог сказать обычными словами и предложениями. Поэзии Ахматовой не свойственно изображение романтических, преувеличенных чувств. Она говорит о простом человеческом счастье и о земных, обычных горестях: о разлуке, измене, одиночестве, отчаянии - обо всем, что близко многим, что способен испытать и понять каждый.
Первый сборник имел большой успех, но подлинную известность Ахматовой принёс её второй сборник - «Чётки», вышедший в 1914 году, главными темами которого стали «вечные» темы любви, смерти, разлуки и встреч, получившие в лирике Ахматовой особую обострённо-эмоциональную выразительность. Особенностью второго сборника становиться знаменитая ахматовская «дневниковость», переходящая в философские размышления, «драматургичность» стиля, проявляющаяся в том, что эмоции драматизируются во внешнем сюжете и диалогах, «вещная» символика. Через бытовое и обыденное передаются сложнейшие оттенки психологических переживаний и конфликтов, заметно тяготение к простоте разговорной речи. В этой книге задается тема нелюбимой, брошенной женщины.
Проводила друга до передней.
Постояла в золотой пыли.
С колоколенки соседней
Звуки важные текли.
Брошена! Придуманное слово -
Разве я цветок или письмо?
А глаза глядят уже сурово
В потемневшее трюмо.
В зрелом творчестве Анны Андреевны Ахматовой лирическая героиня предстает в необычном для женской поэзии ракурсе поэта и гражданина. Необычна героиня Ахматовой и для мировой поэзии - это первая женщина-поэт, раскрывшая свою высокую и трагическую участь. Если основой женской поэзии всегда считалась любовь, то Ахматова показала трагический путь женщины-поэта. Этот трагизм был заявлен ею уже в раннем стихотворении «Музе», где она писала о несовместимости женского счастья и судьбы творца. Однозначный же «монашеский» выбор, отказ от вечной, земной доли - любви в поэтическом мире Ахматовой тоже невозможен.
В ее лирике благополучное в житейском смысле разрешение конфликта любви и творчества для поэта-женщины невозможно. Творчество требует полной самоотдачи поэта, поэтому «Муза-сестра» отнимает знак земных радостей - «золотое кольцо, //Первый весенний подарок». Невозможен и отказ от песни - поэтической судьбы.
Трагизм ахматовской лирической героини углубляется постоянным мотивом непонимания, неприятия лирическим адресатом - мужчиной женщины-поэта:
Он говорил о лете и о том,
Что быть поэтом женщине - нелепость.
Как я запомнила высокий царский дом
И Петропавловскую крепость!
Мы сталкиваемся здесь с постоянным приемом Ахматовой-художника: глубина психологизма достигается с помощью единичных бытовых деталей, извлеченных и& памяти. Узнаваемые, сопутствующие напряженной лирической ситуации, они становятся знаком глубокого обострения чувств. А соединение обыденной детали (в данном случае - архитектура Петербурга, «высокая вода» в Неве) с глубиной чувств придает ахматовским стихам необычайную художественную и психологическую убедительность.
В данном случае неизменные приметы Петербурга остаются в памяти героини как знак разлуки, но потеря любви трактуется особо: мужчина не может вынести силы и превосходства женщины-поэта, он не признает за ней творческого равноправия и равнозначимости. Отсюда - один из постоянных в ахматовской лирике мотивов убийства или попытки убийства любимым ее песни-птицы из ревности, из нежелания делить ее любовь с Музой:
Углем наметил на левом боку
Место, куда стрелять,
Чтоб выпустить птицу - мою тоску
В пустынную ночь опять.
(Сб. «Четки»)
Был он ревнивым, тревожным и нежным,
Как Божие солнце, меня любил,
А чтобы она не запела о прежнем,
Он Белую птицу мою убил.
(Сб. «Белая стая»)
Стихотворение «Я научилась просто, мудро жить...» написано в 1912 году, оно является шедевром лирики поэта.
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины жёлто-красной,
Слагаю я весёлые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озёрной лесопильни.
Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.
Её лирическая героиня - не окружённая бытом и сиюминутными тревогами, но бытийная, вечная женщина. Она не совпадает с личностью автора, она -лишь своеобразная маска, представляющая ту или иную грань женской души, женской судьбы. Естественно, Ахматова не переживала всех тех ситуаций, которые присутствуют в её поэзии, просто благодаря своему особому дару сумела воплотить в стихах все ипостаси русской женщины. Современники же неоднократно отождествляли Ахматову-человека с её лирической героиней.
В статье «Кратко о себе» Анна Андреевна Ахматова пишет: «Каждое лето я проводила в бывшей Тверской губернии, в пятнадцати верстах от Бежецка. Это не живописное место: распаханные ровными квадратами на холмистой местности поля, мельницы, трясины, осушенные болота, «воротца», хлеба, хлеба... Там я написала очень многие стихи «Четок» и «Белой стаи».
Принято было считать: ранняя Ахматова - поэт камерный, комнатный, что ли, тихий, шепотный. Слепнево дало ей новое зрение, новую меру вещей, новый обзор действительности. Весной 1915 года Анна Ахматова в том же Слепневе писала:
Перед весной бывают дни такие:
Под плотным снегом отдыхает луг,
Шумят деревья весело-сухие,
И теплый ветер нежен и упруг.
И легкости своей дивится тело,
И дома своего не узнаешь,
А песню ту, что прежде надоела,
Как новую, с волнением поешь.
По смыслу этого стихотворения чувствуешь, как углубляется и упрощается (а не опрощается) речь, как все более проступает в слове колорит Тверской области. В веренице стихов о любви, о самом сокровенном ощущается в качестве сквозного образа тверская тема, срединная Россия, Слепнево. Наша критика явно недооценила или попросту не заметила этого важнейшего периода в формировании Ахматовой.
Здесь Анна Ахматова услышала, как « к колосу прижатый тесно колос с змеиным свистом срезывает серп», увидела, как «течет река неспешно по долине, многооконный на пригорке дом», «журавль у ветхого колодца».
Я слышу иволги всегда печальный голос
И лета пышного приветствую ущерб,
А к колосу прижатый тесно колос
С змеиным свистом срезывает серп.
(«Я слышу иволги всегда
печальный голос... », 1917)
Чуткая к окружающему, уже почувствовавшая себя призванным поэтом, Ахматова ловила на себе «осуждающие взгляды спокойных загорелых баб». Этот эпитет - «осуждающие» - о многом говорит. Это чувство горожанки, пришлой, острое чувство, рождавшееся при встрече с слепневскими старожилам
... И те неяркие просторы,
Где даже голос ветра слаб,
И осуждающие взоры
Спокойных загорелых баб
(«Ты знаешь, я томлюсь в неволе... 1913)
В поздние годы свои Анна Ахматова говорила, сколь важно было для нее биографически и творчески прикосновение к жизни Тверского края. Вот почему только Петербургом - Ленинградом - Царским селом многого не объяснить в поэзии Анны Андреевны. Нужно знание ее слепневских лет, ее чувство истории, сильно обострившееся в деревне.
Это чувство передано в стихах следующего поэтического сборника Ахматовой «Белая стая», опубликованного в 1917 году, в него вошли стихотворения, написанные в 1912—1916 годах, в период больших потрясений и испытаний для России, в период первой мировой войны. В это время многое меняется и в жизни самой Ахматовой: Гумилев уходит на фронт, Ахматова болеет туберкулезом, встречает Б. Анрепа. Перелом в жизни Ахматовой и в жизни страны приводит к существенным изменениям в творчестве поэта. Она уже не может писать стихи только на узко любовную тему. Ахматова воспринимает первую мировую войну как страшную национальную трагедию. Примером является стихотворение «Памяти 19 июля 1914» года:
Мы на сто лет состарились, и это
Тогда случилось в час один:
Короткое уже кончалось лето,
Дымилось тело вспаханных равнин.
Вдруг запестрела тихая дорога,
Плач полетел, серебряно звеня...
Закрыв лицо, я умоляла бога
До первой битвы умертвить меня.
Из памяти, как груз отныне лишний.
Исчезли тени песен и страстей,
Ей - опустевшей - приказал всевышний
Стать страшной книгой грозовых вестей.
Это стихотворение было написано в 1916 году в Слепневе. Время было тревожное: шатались вековые устои Российской Империи, гибли в жестокой войне люди, близилась пора огромных социальных потрясений. Тыловой же, высокопоставленный и чиновный Петербург продолжал свою обычную жизнь, стараясь забыть о том, что происходит на западных границах государства.
В поэзии того времени громко звучали фанфары официозного патриотизма. На каждом шагу висели плакаты «Военного займа», а газеты крупными заголовками кричали о «войне до победного конца».
Анна Ахматова, которую уже привыкли считать поэтом камерных переживаний, так же задумывалась о судьбе, выпавшей на долю народа. Стихотворение «Памяти 19 июля 1914» написано о первом дне империалистической войны. Знаменательны её строки тем, что показывают ужас нависшей над страной угрозы: дороги родины засыпаны толпами призывников, гонимых на фронт, и что их сопровождает плач и стон осиротевших деревень. Поэт ощущает эти минуты народного бедствия как перелом в своей личной судьбе: «лишним грузом души» и тенью подлинной жизни кажутся отныне прежние песни и прежние страсти.
Конечно, лирика любовных переживаний продолжает жить в ахматовских стихах, но теперь она сочетается с темой разбуженной тревоги, которая остаётся на все годы, приближающие страну к порогу великих социальных перемен и катастроф. И рождена эта тревога чувством истинного патриотизма, которое, углубляясь и расширяясь, становится одним из основных мотивов творчества Ахматовой.
Национальное начало ахматовской поэзии часто подчеркивается обращением к народно-песенной традиции, поэтому в ее богатой метрической палитре значительное место отводится дольнику. В своих стихотворениях Ахматова часто обращается к фольклорным жанровым традициям - молитве, плачу, причитанию, песне. Традиционные жанры в ее лирике обогащаются: «сочетанием тончайшей психологии с песенным ладом» как отличительную особенность ее поэтики отмечали еще современники. ЕЕ Муза становится народным воплощением общенациональной скорби: «дырявый платок^Музы, плат Богородицы и высокое самоотречение Ахматовой слились в «Молитве», написанной в Духов день 1915 года:
Дай мне горькие годы недуга,
Задыханъя, бессонницу, жар,
Отыми и ребенка, и друга,
И таинственный песенный дар -
Так молюсь за Твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
По жанровому облику, семантике, целевой установке это стихотворение является сакральным обетом, причем обетом, практически сбывшимся в судьбе автора. Сын был отнят (Л. Н. Гумилев провел в лагерях около 17 лет), у Ахматовой действительно были целые периоды молчания (вторая половина 1920-х начало 1930-х гг.). Не складывалась и личная жизнь у Ахматовой. Близкие ей люди либо погибали, либо покидали ее (Н. Гумилев был расстрелян в 1921 г.; Н. Недоброво умер от туберкулеза в 1919г.;
А. Лурье, Б. Анреп эмигрировали; с Н. Луниным расстались, позже он погиб в лагере). Но личные потери никогда не затмевали главного-творчества.
Блок писал, что стихи Анны Ахматовой "чем дальше, тем лучше". И следующий сборник «Подорожник» (1921) этому подтверждение. Он создается в трагические для России годы. Особенность сти¬хотворений этого сборника заключается в том, что все исторические события: война и революция — осмысляются не в историческо-философском, а в личностно-поэтическом плане. Поэты и писатели XX века либо принимали революцию и воспевали ее, либо уезжали в эмиграцию. Героиня этого стихотворения поставлена перед нравственным выбором. Одно из самых известных стихотворений Ахматовой («Когда в тоске самоубийства») объясняет ее отношение к эмиграции. Это стихотворение явилось также поэтическим ответом на приглашение Анрепа приехать в Париж.
Когда в тоске самоубийства
Народ гостей немецких ждал
И дух высокий византийства
От русской церкви отлетал,
Когда приневская столица,
Забыв величие свое,
Как опьяневшая блудница,
Не знала, кто берет ее...
И, зная, что происходит в России, она выбирает Родину, принимая ее судьбу как свою:
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух...
В 1922 году уехал за границу еще один друг Анны Андреевны, композитор Артур Лурье. Ему посвящены стихи «Еще весна таинственная млела...» (1916), «Вот и берег северного моря...» (1922), «Долгим взглядом твоим истомленная...» (1921). Он также звал ее с собой. Ответом послужило поэтическое посвящение «Не с теми я, кто бросил землю» (1922):
Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.
Участь оставшихся была трудна, часто трагична, но на их судьбах лежит отсвет духовного величия.
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.
И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час...
В этих стихах Ахматовой звучат уже подлинно гражданские мотивы. Их наличие вытекает из представления Анны Ахматовой о высоком предназначении поэта. Поэзия не только сладкий дар песнопения, но и веление небес, тяжелый крест, который нужно нести достойно. И поэтому поэт всегда обречен быть в гуще жизни, в центре событий, какими бы трагичными они не казались. Так революция приносит Ахматовой много испытаний. Она смогла пережить трудное время и не покинуть Родину. Ахматова знала и утверждала своими стихами, что такие поступки, как побег, отступничество от своей страны, от своего народа, от своих идеалов недостойны поэта.
В сборнике «Подорожник» любовь становится уже «испытанием железом и огнем» («Ты всегда таинственный и новый ...).
Искажение жизни, которое несет любовь, отражается в автопортретах, которые разбросаны в ее стихах. В изменениях своего облика Ахматова следит движение души, удивляясь ее блужданиям по лабиринту жизни. И это внимание к тому, как мир чувств проступает в лице, роднит Ахматову с Данте, который в «Божественной комедии» постоянно наблюдает за собой (лицо расцвело улыбкой, лик побледнел, страх довел до неловкости движений)... Разрушенность Ахматовой любовью видна в стихотворном автопортрете 1913 года («На шее мелких четок ряд...») и в другом стихотворении, написанном тогда же («Как страшно изменилось тело»). Во второй строфе этого стихотворения на одну строку больше, чем в первой. Происходит как бы задержка чувства, так сильна мечта о радости. Ахматова не боится нарушить размер во имя точности чувств. И в этом «лирическая дерзость» (Л. Толстой) поэта.
А сборник «Аппо Domini», который увидел свет в 1922 году, поражает и новизной, и авторской позицией. «Год Господень», так в переводе с латыни названа эта книга стихов, был для автора итогом революций в обществе и в душе, испытаний гражданской войны, смертей, разлук и обретения новых дорог. В книгу вошли и стихотворения прежних лет -1915-1916 годов, но «впущены», говоря словом Ахматовой, лишь те, что поддерживают общую интонацию сборника, состоящего из трех разделов: «После всего» («В те баснословные года ...», Тютчев), «МСМ XXI» («Ни без тебя, ни с тобою жить я не могу», Овидий), «Голос памяти» («Мир - лишь луч от лика друга, И Все иные тень его», Н. Гумилев). Уже эпиграфы подсказывают, что помогло Ахматовой выжить. Здесь и античность, и русский XIX век, и современность, представленная стихами убитого мужа - брата поэзии. Скрещивание времен давало ту широту взгляда, которая необходима высокой трагедии. Ахматова жила и писала по ее закону.
А. Вертинский в письме В. М. Молотову с просьбой о возвращении на родину говорил, что он был «зеркалом и микрофоном своей эпохи» и тем оправдывал «упаднические настроения» собственных песен. Ахматова никогда не была зеркалом лишь своего века, хотя непрестанно смотрелась в зеркало, давая в стихах свои автопортреты, хотя искала своих двойников - то в раненом лебеде, то в забитой крестьянке. В стихотворении «Не с теми я, кто бросил землю...», гордясь неразлучностью с родиной и тем, что оставшиеся «ни одного удара не отклонили от себя», Ахматова пишет:
Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.
(Это повтор строки Данте, процитированный Пушкиным в «Пиковой даме»: «Горек чужой хлеб»),
Не скитания пугали Ахматову, а неверность. Конечно, и те, кто уехал, сознавали трагизм происходящего, как Бунин, например. Но отчаяние или скептицизм, в каких бы формах они не проявлялись: от мрачного безверия до цинизма - были чужды Ахматовой. В ней жила готовность быть действующим лицом, а не зрителем трагедии. И поэтому она отмечала тех, кто не выдерживал трагического напряжения любви («Нам встречи нет...»).
В «год Господень» Ахматова приняла общий крест времени, и она знала, что цена этой жертвы - муки Христа («Предсказание»). Но оставшись в стране, где «горю нет конца» («Колыбельная»), в страхе ожидая ареста, когда кажется, что легче казнь («Страх во тьме перебирая вещи»), она пишет стихи о мужестве принятия судьбы
И не восклицает, как потом Ю. Живаго Б. Пастернака в стихотворении «Гамлет»: « Если только можешь, авве Отче, чашу эту мимо пронеси». И мужеством теперь пронизано уже все — отношение ко времени, родине, своим чувствам и спутникам («Петроград, 1919»). Так проступала верность историческим святыням, так Ахматова училась бесстрашно смотреть в лицо своего века и сквозь времена.
В этом смысле очень характерно, что в «год Господень» Ахматова пытается оживить страницы Библии, создавая сюжетные барельефы на теме Священного Писания, подобные тем, которые описал Данте в «Чистилище». Героини «Библейских стихов» - Рахиль, Лотова жена, Мелхола. Но все эти истории - о неодолимой верности любви.
Ахматова и сама уже не проклинает пытку чувств, а благословляет Верность любви. В непреложности прощаний проступает желание высокого постоянства чувств, груз которых иногда кажется самой Ахматовой непосильным:
Заплаканная осень, как вдова
В одеждах черных, все сердца туманит.,.
Перебирая мужнины слова,
Она рыдать не перестанет
И будет так, пока тишайший снег
Не сжалится над скорбной и усталой...
Забвенье боли и забвенье нег -
За это жизнь отдать не мало.
Эти строки Ахматова почти дословно повторит в «Поэме без героя» («За одну минуту покоя// Я посмертный отдам покой»). Вообще в «год Господень» появляется много стихов, которые Ахматова введет прямо или с вариацией в итоговую свою вещь - «Поэму без героя» («Тот август...», «Новогодняя баллада», «Заболеть бы...»). И это потому, что расширяется горизонт жизни. Страстная пленница любви вырывается из ее клетки, радуется избавлению («Тебе покорной? Ты сошел с ума!»).
Ахматова достигла такого равновесия чувств, что в стихах о любви стала возможна форма канонического сонета. Это не прежние лихорадочные, «рваные» драматические финалы, в которых все кричит об отчаянии. Диалог сохранен и здесь, но как отточены и обдуманны реплики! Теперь удел Ахматовой - странничество...
Но не стоит спешить с выводами. Ахматова не отказалась от любви. Ей по-прежнему знакомо чудо, когда природа исполняет музыку сердец («Небывалая осень...»). Для Ахматовой по-прежнему святы заветы любви («На пороге белом рая...»). И по-прежнему мечтает она о спасительном примиренье («Пока не свалюсь под забором...»). Но огонь любви смешался с кровью смуты. Теперь она судит себя со строгостью рокового времени.
Я гибель накликала милым,
И гибли один за другим.
О, горе мне! Эти могилы
Предсказаны словом моим.
Как вороны кружатся, чуя
Горячую, свежую кровь,
Так дикие песни, ликуя,
Моя насылала любовь.
С тобой мне сладко и знойно,
Ты близок, как сердце в груди.
Дай руку мне, слушай спокойно,
Тебя заклинаю: уйди. .
И пусть не узнаю я, где ты,
О Муза, его не зови,
Да будет живым, невоспетым,
Моей не узнавший любви.
В Ахматовой появилась воля преодолеть ужас бытия, смуты и времени. В стихотворении «Все расхищено, предано, продано...» происходит как бы преодоление земли небом. «Прелесть милой жизни» открывается в «Эпических мотивах», которые сродни «Дуинским элегиям» Рильке. Здесь таинственно жизни и явление музы, которая отняла «блаженство повторенья», отдав поэта вечному потоку и побуждая чувствовать значительность каждого мига в судьбе. Ахматова пришла к поэтическому сознанию, рассмотрев в жизни не только «магический кристалл» собственной страсти, но мир, дарованный человеку извне. И в следующих сборниках стихов - "Тростник", "Седьмая книга", "Нечет" -
var container = document.getElementById('nativeroll_video_cont');
if (container) {
var parent = container.parentElement;
if (parent) {
const wrapper = document.createElement('div');
wrapper.classList.add('js-teasers-wrapper');
parent.insertBefore(wrapper, container.nextSibling);
}
}